Его срыв, столкнувший рассудок в пропасть оживших травматических воспоминаний, выплеснулся накануне ночью в виде гротескных ледяных фигур, вырезанных лазером в порыве настоящего неистовства.
К утру он ощущал себя полностью опустошенным, словно на небольшой поляне материализовалось прошлое, которое он долго и тщательно скрывал...
Оля...
Он понимал, что не подойдет к ней, ведь Ольга наверняка узнает, что он киборг с перерожденным сознанием человека.
Вряд ли такое откровение придется ей по душе, но она не спросила его ни о чем, а он не сказал – не успел или не решился, и вот теперь ему вольно или невольно пришлось уйти в тень.
Он не хотел причинять ей боль объяснениями. Гюнтер попросту не пошел в тот вечер в свой маленький мирок, надеясь, что Ольга тоже никуда не пойдет, узнав, кто он на самом деле.
Они больше никогда не увидятся, но Гюнтер понимал, что теперь будет хранить ее образ, что бы ни случилось, сколько бы времени в этом мире ни отпустила ему судьба.
Ольга разбудила внезапные, негаданные, непознанные грани его мироощущения, восприятия, подарила взрыв эмоций и чувств, заставила глубоко задуматься, что же на самом деле произошло при операции по коренной реконструкции его тела? Зачем профессор Романов, руководивший экспериментом, имплантировал в кожу и мышцы не только нервные окончания, дающие возможность осязания, но и зарезервировал потенциал глубоких, сложных биохимических процессов, способных влиять на состояние искусственных нейросетей?
Гюнтер внезапно понял – в нем заложен огромный эмоциональный потенциал, присущий настоящему человеку. Но почему он не испытывал ничего подобного ранее?
Судя по всему, над ним поставили эксперимент, призванный подтвердить или опровергнуть теоретические разработки, вероятно, ни сам Романов, ни кто-либо другой в точности не знал, заработает ли вообще сложнейший механизм чувственного восприятия мира, и если да, то окажет ли комплекс биохимических реакций влияние на искусственные нейросети?
Он намеренно создавал на основе меня совершенно новый тип кибернетического организма, при определенных условиях фактически неотличимый от человека, но управляемый, гораздо более выносливый и неприхотливый, чем человек.
Так кто же я на самом деле?
Мысли не давали покоя, он преобразился. Ольга, сама того не подозревая, пробудила его, заставляя вновь и вновь анализировать прожитое.
Гюнтер понимал: перевернута новая страница в его сознании, жизнь уже никогда не станет прежней, похожей на размеренное существование, грядут радикальные перемены, потребуется время и немалые усилия, чтобы окончательно разобраться в себе...
Судьба, словно насмехаясь над ним, решила иначе.
Уже наступало утро, небо просветлело полоской зари, звезды меркли, легкий ветерок невнятно шумел кронами деревьев.
Начинался новый день, и Гюнтер повернул к парковочным площадкам. Через пару часов ему предстояло сопровождать Ивана в университет.
Роман Карлович уже встал, окна его апартаментов тускло светились в рассветных сумерках, потом на глазах Гюнтера они стали гаснуть одно за другим – сенатор сегодня отправлялся в столицу, перелет до которой занимал два часа, а ему необходимо успеть к утреннему заседанию правительства.
Шрейб задержался, чтобы случайно не столкнуться с Ольгой, – он еще не знал, что она покинула территорию усадьбы после полуночи.
По соседней аллее прошла группа охраны, их флайбот должен стартовать первым, затем показался и Роман Карлович, он шел уверенной, размашистой походкой, полной грудью вдыхая прохладный утренний воздух. Его сопровождали лишь двое личных телохранителей, один из них заметил сигнатуру Шрейба на сканерах и едва заметно кивнул в его сторону, давая знать, чтобы тот оставался на месте.
Гюнтер ответил в диапазоне работы служебных коммуникаторов, послав короткий условный сигнал идентификации.
Сенатор с телохранителями проследовали мимо, а вскоре два флайбота один за другим взмыли в небеса.
Солнце уже взошло над линией горизонта, Иван завтракал, Димка еще валялся в постели, не желая вставать, Гюнтер уже облачился в строгий деловой костюм и терпеливо прохаживался по террасе, когда у горизонта внезапно появилась стремительно растущая в размерах точка, через несколько мгновений превратившаяся в патрульный флайбот, принадлежавший, судя по опознавательным маркерам, службам немедленного реагирования.
Гюнтер насторожился, послал запрос в сеть, но никаких вразумительных пояснений не получил: автоматические информационные каналы, как обычно, передавали разного рода технические данные, ни о каких катастрофах или преступлениях в них не сообщалось, но Шрейб, заметив, что машина службы МЧС заходит на экстренную посадку, решил выяснить, в чем дело: ему через четверть часа сопровождать Ивана, и быть в курсе событий он попросту обязан, не важно, засекречены они или нет.
...На посадочной парковке царила необычная суета.
Шрейб, перед которым служащие по привычке расступались, беспрепятственно вышел к разметочному кругу, где офицер в форме министерства по чрезвычайным ситуациям о чем-то беседовал с управляющим поместьем.
– ...Нет ничего необычного. Все как всегда, – долетел до него нервный, взвинченный голос управляющего. – Скажите, офицер, ради всего святого, он жив?
Тот лишь горестно покачал головой в ответ.
– Все погибли. Флайбот охраны разбился первым, вслед за ним рухнула машина сенатора. Никто не спасся. Совершенно необъяснимый отказ автоматики. Они шли на достаточной высоте, чтобы перейти на ручное управление, но этого не произошло. Соберите всех, кто находится на территории поместья, через пару минут прибудет следственная бригада. Есть все основания предполагать, что было осуществлено тщательно спланированное покушение на сенатора.